Марид Одран - Страница 119

119

— Почему ты не останешься здесь и не займешься обустройством? — спросил я Кмузу, но он не послушался меня и следовал за мной вниз. Чего я и ожидал.

Кабинет Папочки был на первом этаже центральной части дома, соединяющей два крыла. Когда мы пришли туда, один из Говорящих Камней стоял в коридоре возле двери. Увидев меня, он кивнул, но при взгляде на Кмузу выражение лица его изменилось. Его губы слегка покривились. Это было самым сильным проявлением эмоций, какое я когда-либо встречал у Говорящих Камней.

— Подождешь здесь, — сказал он.

— Я пойду с моим хозяином, — возразил Кмузу. Камень ударил его в грудь, отбросив на шаг назад.

— Подождешь, — повторил он.

— Успокойся, Кмузу, — сказал я.

Не хотелось, чтобы они подрались здесь, около кабинета Фридлендер Бея. Пусть выясняют отношения в другое время и в другом месте!

Кмузу холодно посмотрел в мою сторону, но ничего не ответил. Камень слегка кивнул и, когда я прошел в кабинет Папочки, закрыл за мной дверь. Если они с Кмузу подерутся в коридоре, я попаду в неловкое положение. Что говорит этикет о поведении человека, раб которого избит рабом его босса? Хотя, возможно, я недооценивал способностей Кмузу. Вдруг у него была припасена пара приемчиков, которыми он смог бы одолеть Говорящих Камней?

Фридлендер Бей находился в своем кабинете. Он сидел за огромным столом, и вид у него был неважнецкий. Уперев локти в стол, он потирал лоб, но поднялся при моем появлении.

— Я рад, — сказал он. Голос его при этом радости не выражал и был предельно усталым.

— Добрый вечер, о шейх! — сказал я.

На нем были белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами и мешковатые серые брюки. Он, вероятно, даже не заметил моих усилий, потраченных на переодевание в традиционную одежду. Не знаешь, когда попадешь в цель, а когда нет.

— Сейчас мы пообедаем, сын мой, а пока посиди со мной. Мне нужно посоветоваться с тобой.

Я расположился в удобном кресле рядом. Папочка снова сел и, нахмурившись, стал рыться в бумагах. Собирался ли он спросить меня о той женщине или сказать на худой конец, почему приставил ко мне Кмузу? Но я понимал, что сейчас не время задавать вопросы. Придет время — и он сам ответит на них.

Бей закрыл глаза и тут же, вздрогнув, открыл их. Его редкие седые волосы оставались всклокоченными после сна, и бритва не касалась его лица сегодня утром. Наверное, он много передумал за это время. Я немного побаивался предстоящей беседы и возможных новых поручений.

— Нам надо поговорить, — заговорил он, — о раздаче милостыни.

Должен признаться, раздача милостыни стояла в самом конце моего воображаемого списка возможных пунктов нашей беседы.

Хотя с моей стороны было глупо ожидать, что Бей захочет решать со мной более значительные проблемы, вроде заказного убийства, к примеру.

— Я думал о более важных делах, о шейх, — сказал я.

Фридлендер Бей устало кивнул:

— Без сомнения, сынок, ты искренне веришь, что существуют другие дела, более важные и более значительные, но ты ошибаешься. Ты и я живем в роскоши и комфорте, а это накладывает на нас обязательства по отношению к нашим братьям.

Жак, мой неверный друг, не смог бы понять такого беспокойства. Правда, другие религии тоже покровительствуют благотворительности. Только здравый смысл охраняет нас от бедных и нуждающихся, ведь мы не знаем, не предстоит ли самим стать подобными им. Однако отношение мусульман к беднякам много снисходительнее, чем в других религиях. Раздача милостыни — один из пяти столпов мусульманской религии, столь же важное обстоятельство, как исповедание веры, ежедневная молитва, пост Рамазан и паломничество в Мекку.

Раздаче милостыни я придавал такое же значение, как и всем остальным обязательствам, то есть глубоко уважал все это умозрительно, и постоянно напоминал себе, что давно пора приступать к практике.

— Ты, конечно, уже давно думаешь над этим? — спросил я.

— Мы пренебрегали нашим долгом по отношению к беднякам и путникам, а также к вдовам и сиротам из соседей.

Некоторые из моих друзей — из старых друзей — считали Палочку всего-навсего убийцей и чудовищем, но как они заблуждались! Он проницательный деловой человек, связанный крепкими узами с религией, породившей нашу культуру. Прошу прощения, если это звучит противоречиво. Временами он бывает человеком жестким, даже жестоким, но никто из нас не предан Аллаху так искренне и никто с такой радостью не принимает на себя Заветов Священного Корана.

— Что ты велишь мне делать, о дядя? Фридлендер Бей пожал плечами:

— Я вознаграждаю тебя щедро за услуга, не так ли?

— Ты щедр всегда, о шейх, — сказал я.

— Значит, для тебя не трудно будет расстаться с пятой частью своей сущности, как предполагает следование по Пути Истины. Я хочу сделать тебе подарок, который пойдет на пользу твоему кошельку и в то же время предоставит побочный источник доходов.

Мое внимание обострилось. Каждую ночь, засыпая, я мечтал о свободе. Также я думал о ней, просыпаясь по утрам. А первым шагом к ней была материальная независимость.

— Ты щедрый из щедрейших, о шейх, — сказал я. — Но я не достоин твоих милостей. — В этот момент слух мой ловил каждое слово, слетавшее с его языка. Но этикет требовал другого, и я делал вид, что никак не могу принять его дар. — Мудрая политика, — заметил я.

Зная многих «сторонников» Папочки и источники их доходов, я был уверен, что он хочет втравить меня в какое-то темное дело. Не то чтобы я был особо щепетилен, вовсе нет! По большому счету, я сторонник оптовой торговли наркотиками. Но у меня никогда не было способностей к сбыту в розницу.

119