Марид Одран - Страница 130

130

— Убирайся к чертовой матери, — закричал он, — а не то все здесь взлетит на воздух!

— Я уверен, он сделает это, мсье, — сказал Гарготье. Голос его дрожал.

— Клянусь всеми чертями, я сделаю это! — воскликнул юноша.

Офицер полиции должен оценить ситуацию и вовремя принять верное решение… Полный Караульный рекомендовал Одрану в общении с душевнобольным сначала выяснить причину его волнения, а затем постараться успокоить. Полный Караульный советовал Одрану не высмеивать душевнобольного, не выказывать недовольства и не дать привести угрозу, в исполнение. Одран поднял руки и спокойно заговорил:

— Я пришел с миром.

Юноша засмеялся. У него были грязные длинные волосы и редкая, клочковатая бородка; одет он был в полинялые джинсы и клетчатую рубашку с оторванными рукавами. Чем-то он напоминал самого Одрана — естественно, до встречи с Фридлендер Беем.

— Может, присядем поговорим? — спросил Одран.

— Что ж — поговорим, пока мне не надоест, — откликнулся юноша. — Садись, раз такой храбрый. Только руки держи на столе.

— Ладно. — Одран выдвинул стул и опустился на него. Он сидел спиной к бару, но боковым зрением видел Мэдди Гарготье. Она тихо всхлипывала.

— Ты все равно не переубедишь меня, — заявил юноша.

Одран пожал плечами:

— Я только хочу выяснить, из-за чего шум. Как тебя зовут?

— Черт! А тебе это зачем?

— Меня зовут Марид. Я родился в Мавритании.

— Ты можешь называть меня Аль-Мунтаким.

Мальчик с бомбой присвоил одно из девяноста девяти прекрасных имен Бога, Оно значило — Мститель.

— Ты всегда жил в городе? — спросил его Одран.

— Да нет же. В Миере.

— Это местное название Каира? — спросил Одран.

Аль-Мунтаким в ярости вскочил. Он ткнул пальцем в сторону Гарготье за стойкой и заорал:

— Видишь? Видишь это? Сейчас всем вам конец! — Он схватил коробку и сорвал с нее крышку.

Одран почувствовал сильную боль во всем теле, словно все его суставы растягивали и выкручивали в разные стороны. Каждый мускул в его теле ныл, а кожа горела, будто по ней прошлись наждаком. Агония длилась несколько секунд, после чего Одран потерял сознание.

— Ты в порядке?

Нет, я чувствовал себя совсем не в порядке. Кожа моя горела так, точно я дня два без передышки жарился на южном солнце. Все мои мышцы дрожали. Руки, ноги, все тело и даже лицо сводило судорогами. Моя голова трещала, а во рту был кислый привкус пороха. Я не мог разглядеть контуры предметов, казалось, кто-то накинул на них толстое вязаное покрывало.

Я делал невероятные усилия, чтобы понять, кто говорит со мной, и едва разбирал слова — мешал оглушительный звон в ушах. Со мной говорил Шакнахай. Что означало мое присутствие на этом свете? За миг перед своим открытием я полагал, что уже давно в гостях у Аллаха, и оказаться в живых при данных обстоятельствах не было таким уж удовольствием.

— Что… — проскрипел я: во рту было так сухо, что я едва мог говорить.

— Держи. — Шакнахай протянул мне стакан холодной воды. Я понял, что лежу навзничь на полу, а Шакнахай и мсье Гарготье стоят надо мной, нахмурясь и сочувственно кивая.

Я взял стакан и выпил, благодаря людское милосердие, после чего попытался заговорить снова.

— Что произошло? — спросил я.

— Ты взлетел на воздух, — ответил Шакнахай. — Точно, — согласился я.

Широкая улыбка взрезала суровый лик Шакнахая. Он нагнулся и протянул мне руку:

— Вставай!

Я последовал его совету, нетвердо держась на ногах и покачиваясь, устремился к ближайшему стулу.

— Джин и бингара, — попросил я Гарготье. — И немного лимонного сока.

Бармен скривился, но мигом занялся приготовлением напитка. Я нашел свою коробочку с соннеином и вынул восемь или девять таблеток.

— Я слышал о твоем пристрастии к наркотикам, — сказал Шакнахай.

— Да, что есть — то есть, — ответил я.

Гарготье принес напиток, и я проглотил таблетки. На отдых времени у меня не было. А теперь через пару минут я снова приду в форму.

— Все вокруг были смертниками в те минуты, пока ты уговаривал парня, — сказал Шакнахай. Я чувствовал себя не настолько хорошо, чтобы выслушивать его лекцию. Однако он не отставал: — Чего, черт возьми, ты добивался? Права стать его адвокатом? Мы так не работаем, когда жизнь людей под угрозой.

— А как же вы работаете? — спросил я.

Он широко развел руками, словно удивляясь моей непроходимой тупости,

— Пробираемся туда, где он не может нас заметить, и замораживаем паршивца.

— А меня вы заморозили до или после того, как проделали это с Аль-Мунтакимом?

— Ах вот как он назвал себя? Извини, старина, но с этими статическими пистолетами частенько случается световая диффузия. Я не хотел зацепить тебя; слава Аллаху, от них не бывает стойких повреждений. Когда он вскочил со своей коробкой, я не мог ждать, пока ты отойдешь в сторону. Пришлось стрелять.

— Ну да ладно, — сказал я. — Что было — то было. А где сейчас Мститель?

— Пока ты спал, подъехала машина-рефрижератор, и его увезли в тюремный госпиталь.

Это слегка вывело меня из себя:

— Террориста-сумасброда везут в госпиталь на чистые простыни, а я валяюсь на грязном полу в этом треклятом кабаке?

Шакнахай только пожал плечами:

— Ему пришлось гораздо хуже, парень. Тебя только зацепило, а он получил сполна.

Стало быть, Аль-Мунтаким сейчас чувствовал себя препаршиво. Так ему и надо.

130