Марид Одран - Страница 235

235

Я глубоко вздохнул.

— Я встал незадолго до рассвета, — сказал я. — Мне надо было облегчиться, и, помню, мне хотелось бы знать, скоро ли Хамад бен-Мубарак разбудит нас на молитву. Луна стояла низко над горизонтом, но небо было таким светлым, что мне было совсем не трудно идти по маленьким проходам между дюнами на восток от лагеря. Когда я оправился, я побрел назад к костру. Наверное, я пошел другим путем, потому что в первый раз я Нуру не заметил. Она лежала прямо передо мной так, как ты видел. В лунном свете ее бескровное лицо казалось призрачным. Я сразу же понял, что она мертва. Тогда я решил сразу же пойти в твой шатер. Я не хотел беспокоить других прежде, чем не расскажу все тебе.

Хассанейн просто смотрел на меня несколько мгновений. С вставленным модиком имама он говорил и вел себя гораздо осторожнее.

— Но видел ли ты кого-нибудь еще? Следы? Может, оружие?

— Да, — сказал я. — Были следы. Я не умею читать следов на песке, так же как и на грязи, о шейх. Наверное, это были следы Нуры и ее убийцы.

— Не видел ли ты длинных следов, будто бы ее волокли туда?

Я снова вызвал в памяти залитую лунным светом картину.

— Нет, — сказал я. — Таких следов точно не было. Наверное, она пришла туда и встретила того, другого человека. Или, может, он сам привел ее туда. Она была живой, когда пришла, потому что кровавого следа от лагеря не было.

— После того как ты рассказал мне о Нуре, — сказал он, — говорил ли ты с кем-нибудь еще?

— Прости мне, о шейх, но когда я вернулся к костру, проснулся бен-Турки и спросил, все ли у меня в порядке. Я рассказал ему о Нуре. Он очень разволновался, наш разговор разбудил Хиляля, и вскоре об этом узнали все.

— На все воля Аллаха, — сказал Хассанейн, поднимая руки вверх, ладонями вперед. — Благодарю тебя за правдивость. Не окажешь ли мне честь и не поможешь ли расспросить некоторых других?

— Сделаю что могу, — ответил я. Я был удивлен, что он попросил помощи у меня. Может, он думал, что городские арабы более привычны к такому. Ну, в моем случае он был очень даже прав.

— Тогда приведи моего брата Нашиба.

Я вышел наружу. Хиляль и бен-Турки все еще копали могилу, но дело продвигалось медленно. Я подошел к Нашибу и его жене, которые стояли на коленях возле завернутого в плащ тела дочери и рыдали. Я наклонился к старику и тронул его за плечо. Он поднял на меня пустой взгляд. Я испугался, что он в шоке.

— Идем, — сказал я, — шейх хочет вас видеть.

Отец Нуры кивнул и медленно поднялся на ноги.

Я помог встать и его жене. Она вопила и била себя кулаком в грудь. Я даже не мог понять, что она кричит. Я повел их в шатер Хассанейна.

— Да пошлет тебе Аллах мир, — сказал шейх. — Нашиб, брат мой, я скорблю вместе с тобой.

— Нет бога, кроме Бога, — прошептал Нашиб.

— Кто сделал это? — крикнула его жена. — Кто отнял у меня мое дитя?

При виде их горя я почувствовал себя непрошеным гостем, мне было не по себе от того, что я ничем не могу им помочь. Я просто тихо сидел около минут десять, пока Хассанейн шептал им утешения и пытался смягчить боль и успокоить супругов, чтобы они могли ответить на несколько вопросов.

— Придет день Воскресения, — сказал Хассанейн, — и в этот день Нура со светлым лицом встанет перед Аллахом. А лицо ее врага будет полно страха.

— Хвала Аллаху, Владыке Миров! — воскликнула Умм Нура. — Благому, милосердному, Владыке Судного дня!

— Нашиб, — сказал Хассанейн.

— Нет бога, кроме Бога, — сказал брат шейха, врядли понимая, где он находится.

— Нашиб, кто, по-твоему, убил твою дочь?

Нашиб моргнул раз, другой, затем выпрямился. Длинными пальцами потеребил седую бороду.

Мою дочь? — прошептал он. — Это Умм Рашид. Эта сумасшедшая старуха сказала, что убьет ее, и убила. И ты должен заставить ее заплатить за это! — Он посмотрел прямо в глаза брату. — Ты должен заставить ее заплатить, Хассанейн, клянусь могилой нашего отца!

— Нет! — воскликнула его жена. — Это не она! Это бен-Мусаид, этот ревнивый злобный убийца! Это он!

Хассанейн бросил на меня взгляд, полный боли. Я не завидовал его положению. Еще несколько минут он утешал родителей Нуры, затем я снова вывел их из шатра.

Следующим Хассанейн пожелал выслушать Сулеймана бен-Шарифа. Молодой человек вошел в шатер шейха и сел на песчаный пол. Я видел, что он с трудом держит себя в руках. Взгляд его метался по сторонам, он то сжимал, то разжимал кулаки, лежавшие на коленях.

— Салам алейкум, добрый человек, — сказал Хассанейн. Он внимательно рассматривал бен-Шарифа сузившимися глазами.

— Алейкум ас-салам, — сказал юноша.

Прежде чем сказать что-нибудь еще, Хассанейн выдержал длинную паузу.

— Что ты об этом знаешь? — наконец спросил он.

Бен-Шариф резко выпрямился, словно сел на шило.

— Что я знаю? — воскликнул он. — Откуда я могу что-нибудь знать об этом ужасном поступке?

— Это я и хочу выяснить. Как ты относился к Нуре бинт-Нашиб?

Бен-Шариф перевел взгляд с Хассанейна на меня и обратно.

— Я любил ее, — прямо сказал он. — Я думаю, все Бани Салим это знали.

— Да, это все знают. А как ты думаешь, она отвечала тебе взаимностью?

— Да, — сразу же ответил он. — Я это знаю.

— Но ваша женитьба была невозможна. Ибрагим бен-Мусаид никогда бы этого не позволил.

— Да сделает Аллах лицо этого пса черным! — воскликнул бен-Шариф. — Да разрушит Аллах его дом!

Хассанейн поднял руку и подождал, пока молодой человек успокоится.

— Это ты убил ее? Ты убил Нуру бинт-Нашиб, чтобы она не досталась бен-Мусаиду?

235