Мы подошли к его подстилке. Молодой сказал:
— Али Мухаммад, этот господин желает посмотреть наши самые лучшие модики. Он готов оставить тебе свои деньги.
Али Мухаммад, прищурившись, посмотрел на меня:
— Он не из полиции или еще откуда?
— После разговора с этим благородным шейхом, — сказал нервный молодой человек, — я ему полностью доверяю. Клянусь тебе гробницами всех имамов, он не доставит нам неприятностей.
— Ну, ладно, посмотрим, — недовольно сказал Али Мухаммад. — Сколько у него наличных?
— Не знаю, о мудрый, — сказал мой новый приятель.
Я немного помедлил, затем выложил большую часть своих денег. Я не хотел отдавать все, но казалось, оба это знали.
— В твоих карманах не должно остаться ничего, — сказал Али Мухаммад. — Десяти риалов хватит, чтобы нас троих подвергли телесному наказанию.
Я кивнул.
— Вот, — сказал я, отдавая остальные деньги.
«Назвался груздем — полезай в кузов», — сказал я себе. Только вот кузов стоил мне четыре сотни киамов.
Старый торговец исчез в ближайшем шатре. Отсутствовал он всего две-три минуты. Вернувшись, он отдал мне ключ и расписку. Мы традиционно раскланялись, и мой дерганый провожатый повел меня к другому шатру.
Прежде чем мы прошли половину пути, он сказал:
— А ты заплатил пять киамов залога за ключ, о шейх?
— Что за залог? Ты прежде ничего о нем не говорил.
— Мне очень жаль, господин, но мы не можем пустить тебя посмотреть модики, пока ты не заплатишь залог. Всего пять киамов.
В душе у меня зашевелился неприятный страх. Я протянул этому тощему хорьку расписку.
— Вот, — сказал я.
— Но здесь ничего не говорится о залоге, о шейх, — ответил он. — Всего только пять киамов, и ты сможешь целый день играть с любыми модиками, какими только пожелаешь.
Я слишком легко купился на приманку в виде модиков класса X.
— Ладно, — сердито сказал я, — ты же видел, как я отдал все деньги до последнего киама твоему старику. У меня больше нет.
— Что же, это беспокоит меня, о мудрый. Я не могу показать тебе модики без залога.
Теперь я понимал, что, заплати я даже залог, модиков у них наверняка не оказалось бы.
— Ладно, — гневно сказал я. — Пойдем назад и заберем мои деньги.
— Как пожелаешь, о шейх.
Я повернулся и зашагал к подстилке Али Мухаммада. Его там не было. Его вообще нигде не было. Вход в шатер с ящичками для денег охранял огромный человек с темным багровым лицом. Я подошел к нему, показал расписку и попросил впустить меня, чтобы забрать свои деньги.
— Я не могу впустить тебя, пока ты не заплатишь залог в пять киамов, — сказал он.
«Человек так рычать не может», — подумал я.
Я пытался угрожать, просил, обещал большую плату, когда вернется Фридландер-Бей с остальными Бани Салим. Ничего не помогало. Наконец, сообразив, что меня облапошили, я повернулся к своему нервному провожатому. Он тоже исчез.
Итак, я остался с никчемной распиской и ключом — наверное, это был Самый Дорогой Бесполезный Ключ в мире, достойный мирового рекорда, — и с ясным сознанием того, что мне только что преподали урок гордости. Это был очень дорогой урок, но все же… Я понимал, что Али Мухаммад и его молодой поделыцик, наверное, уже на полпути к горам Карра, и как только я повернулся спиной к бедуинскому Мистеру Бицепсу, он тоже скрылся. Я расхохотался. Этот анекдот я никогда не расскажу Фридландер-Бею. Я могу сказать, что меня обокрали ночью, пока я спал. Фактически это было почти правдой.
Я просто пошел прочь, смеясь над собой и своим утраченным превосходством. Доктор Садик Абд ар-Раззак, который приговорил нас к ссылке в это ужасное место, на самом деле совершил благо. Уже не раз я разочаровывался в своих достоинствах. Я вышел из пустыни изменившимся по сравнению с тем, каким я свалился туда.
Через четыре или пять дней прибыли Бани Салим, и был шумный праздник и много встреч. Я убедился, что с Фридландер-Беем в дороге ничего плохого не случилось и что он выглядит счастливее и здоровее, чем когда-либо. На одной из пирушек шейх Хассанейн обнял меня, как будто бы я был членом его семьи, и формально принял Фридландер-Бея и меня в свой клан. Теперь мы были полноправными Бани Салим. Я подумал: пригодится ли это нам когда-нибудь? Я подарил Хассанейну училку по шариату, и он был весьма этим доволен.
На следующий день мы приготовились к отъезду. С нами ехал бен-Турки. Он должен был провести нас через горы к приморскому городу Салале. Там мы закажем билеты на первый же корабль до города Кишна, что лежал в сотне миль к западу. Это был ближайший город, в котором имелось летное поле для суборбитальных кораблей. Мы ехали домой.
Суборбитальный корабль «Мухаммад аль-Бакир» был вряд ли более комфортабельным, чем тот, что доставил нас в Наджран. Мы уже не были заключенными, но еда или напитки в стоимость нашего билета не вошли.
— Вот что бывает, когда тебя заносит на край света, — сказал я. — В другой раз надо стараться попасть в более уютное местечко.
Фридландер-Бей только кивнул. Мои слова вовсе не показались ему смешными. Похоже, он предвидел еще много таких похищений и ссылок. Недостаток юмора был у него чем-то вроде фирменного знака. Именно это позволило ему превратиться из иммигранта в одного из двух самых влиятельных людей в городе. Именно поэтому он был преувеличенно осторожен. Он никому не доверял, хотя в течение многих лет вновь и вновь проверял своих людей. Я до сих пор не был уверен в том, что он мне доверяет.