Марид Одран - Страница 35

Сайед Полу-Хадж — высокий, хорошо сложенный, довольно состоятельный парень и убежденный гомосек: он умер бы от стыда, показавшись на публике в обществе любой женщины, будь то фема или обрезок. Сайеда прозвали «Полу хаджем» неспроста. Он такой пустоголовый, что, приступая к какому-нибудь делу, обязательно забудет о нем, не дойдя и до середины, загоревшись парочкой других идей. Хадж — почетный титул, который человек получает, совершив паломничество в Мекку, составляющее один из столпов ислама. Несколько лет назад Сайед действительно решил отправиться в священный город, преодолел примерно полтысячи миль, но неожиданно повернул назад, ибо в голову ему вдруг пришла блестящая мысль о том, как провернуть беспроигрышную финансовую операцию; увы, суть ее он забыл по пути домой… Сайед немного старше меня, он щеголяет тщательно подстриженными усиками, которыми страшно гордится. Не могу понять, почему: никогда не считал такую вещь, как усы, большим достижением, если, конечно, вы не начинали свою жизнь так, как Махмуд. То есть девочкой.

Все трое моих приятелей вставили себе розетки в мозг. Сайед нацепил модик и две училки. Он носил абстрактно-личностный модуль, который содержал в себе запись не какой-то конкретной личности, а просто определенного человеческого типа. Сегодня Сайед решил побыть «крутым парнем» — сильным, немногословным, сдержанным и жестким. К счастью, ни одна из училок не наделила его умением играть в карты как следует. Они с Жако постепенно обогащали Махмуда и меня.

Эту колоритную троицу бездельников я считал своими лучшими друзьями (среди мужчин). Сколько времени мы приятно провели за картами; сколько дней (или — как cейчаc — вечеров) просидели, болтая, попивая кофе за уютным столиком… У меня два главных источника информации в Будайине — девочки из ночных клубов и мои приятели, Махмуд, Сайед и Жак. Обычно одна версия происшествия разительно отличается от другой, другая от третьей и так далее… Поэтому я взял себе за правило выслушивать как можно больше разных вариантов, чтобы потом свести их в нечто единое. Зернышко правды прячется в каждом из них; важно извлечь его из словесной шелухи.

Большая часть выигрыша досталась мне, остальное — Махмуду. Жак отчаялся и был готов к тому, чтобы выйти из игры. Мне захотелось поесть более основательно, Полу-Хадж поддержал меня. Мы уже собрались оставить «Солас», чтобы подкрепиться где-нибудь в другом месте, но тут к нашему столику подлетел запыхавшийся Фуад. Это был кривоногий, нелепый отпрыск верблюда, которого люди называли (кроме массы других эпитетов) «Фуад иль-Манхус», то есть Фуад-Вечный Неудачник». Я сразу почувствовал, что поход в ресторан придется отложить.

Выражение лица иль-Манхуса подсказывало, что вместо лакомых яств нас ожидает небольшое приключение.

— Хвала Аллаху, что я застал вас всех здесь, — выдохнул он, жадно ощупывая каждого глазами.

— Иди с Богом, брат мой, — брюзгливо посоветовал Жак. — Взгляни, вот Он шествует, направляясь к северной стене! Поспеши!

Фуад проигнорировал христианина.

— Мне нужна помощь, — сказал он жалобно. Пожалуй, даже жалобней, чем обычно. На голову Фуада постоянно сваливались небольшие злоключения, но на сей раз он казался по-настоящему расстроенным.

— Что стряслось, Фуад? — спросил я Он благодарно посмотрел на меня, словно потерявшийся ребенок, на которого обратили внимание.

— Одна черномазая сука стянула у меня тридцатку Я оглядел своих приятелей: Полу-Хадж красноречиво возвел очи к потолку;

Махмуд ухмылялся, как сытая гиена, Жак, казалось, вот-вот потеряет терпение.

— Эти черномазые суки, кажется, проделывают с тобой такое с завидной регулярностью, а, Фуад? — сказал Махмуд.

— Это ты так думаешь, — ответил тот, сделав жалкую попытку защититься.

— Что случилось сегодня? — спросил Жак презрительно. — Где? Мы ее знаем?

— Новенькая.

— Опять новенькая, Фуад! — заметил я.

— Она работает в «Красном фонаре», — продолжил Обиженный Богом.

— А я думал, тебе запретили там показываться, — сказал Махмуд.

— Да, было такое, и до сих пор Фатима не разрешает мне покупать выпивку, но теперь я работаю у нее уборщиком, так что постоянно торчу там. Я больше не живу в магазине Хасана: он пускал меня на ночь на склад, но у Фатимы я могу спать под стойкой!

— Стало быть, она не разрешает тебе пропустить стаканчик-другой в ее заведении, но зато позволяет выносить мусор, так? — Ну да! И еще подметать и чистить зеркала!

Махмуд с глубокомысленным видом кивнул:

— Я всегда говорил, что у Фатимы слишком доброе сердце, — произнес он, сохраняя серьезное выражение на лице. — Вы все свидетели.

— Ну так что у тебя случилось? — спросил я, потеряв наконец терпение.

Ненавижу эту манеру Фуада полчаса ходить вокруг да около и мямлить всякую ерунду.

— Понимаешь, я был в «Красном фонаре», и Фатима велела принести еще пару бутылок «Джонни Уокера», ну я и вернулся сказать Насиру, и он выдал мне бутылки, и я принес их Фатиме, и она положила их под стойку. А потом я спросил:

«Что мне теперь делать?» — а она говорит: «Сядь, попей содовой», а я сказал: «Я просто посижу немного, хорошо?» — и она ответила:

«Хорошо»; и тогда я сел возле стойки и стал смотреть на людей, и тут подошла… подошла девушка, и села рядом…

— Чернокожая девушка? — уточнил Полу-Хадж.

— Ага…

Полу-Хадж значительно посмотрел на меня и сказал:

— В таких делах я всегда демонстрирую особую проницательность. — Я рассмеялся. Фуад продолжил: